Обрывки минувших дней - Арад Саркис

кипятись, сдуру ляпнула. С кем не бывает?! Дам вам пятнадцать минут, не больше. Что в пакете?

Мне уже было сложно воспринимать эту женщину как понимающего и сочувствующего человека.

– Пирог, – сухо ответил я.

– Подожди тут.

Медсестра ушла вглубь регистратуры к одной из своих сослуживиц и через минуту вышла ко мне, а та женщина, к которой она подходила, села на ее место.

– Иди за мной, – сказала она. – У вас будет пятнадцать минут, как я и сказала. Понятно?

Я кивнул.

Мы остановились у дверей лифта. Через минуту створки открылись, и в светлый коридор молодая медсестра выкатила пустую инвалидную коляску. Зайдя внутрь, я почувствовал острый запах мочи, от чего к горлу подступила рвота. Я сморщил лицо, а моя спутница была сама невозмутимость. Я не мог поверить, что она не почувствовала стоявшую там вонь. Мне даже подумалось, что весь пирог в моем пакете мог пропитаться этим смрадом.

Каждый раз, как мы добирались до нового этажа, табло высвечивало соответствующую цифру, и динамики при этом издавали звонкое и раздражающее «дзын-н-н-нь». Ни я, ни медсестра не произнесли ни слова. Никто из нас не горел желанием тратить слова и время на пустое проявление вежливости, особенно я, после того, что она сказала мне в лицо у регистратуры.

Первое, что бросилось в глаза, когда двери лифта открылись – это пустой коридор. Медсестра пошла впереди меня, ведя к палате Ника. Я сжал пакет, болтавшийся у меня в руке. Все клетки моего тела были взволнованы. Не знаю, что я ожидал увидеть, но беспокойство накатило на меня волной. Чтобы себя успокоить, я решил сконцентрироваться на номерах палат по правую сторону от себя: пятьсот пять, пятьсот семь, пятьсот девять, пятьсот одиннадцать…

– Пришли, – раздался голос медсестры и раскатился по всему широкому бежевому коридору.

Пятьсот двенадцатая палата.

Женщина протянула руку, ухватилась за ручку и опустила ее вниз, одновременно потянув дверь на себя. Мое воображение показало мне несуразные картинки, на которых Ник лежал в луже крови, не в состоянии пошевелиться. «Ну и бред. Успокойся!» – подумал я и вошел, потянув за собой дверь.

Помещение оказалась точно таким же, как у Августа, может за исключением фикуса, стоящего на подоконнике. По количеству коек я понял, что палата была рассчитана на двух пациентов, но кроме Ника никого не было. Он лежал с книгой в руках, будто находился на отдыхе.

– К тебе посетители, – сухо объявила медсестра.

Ник оторвал взгляд от книги и посмотрел в нашу сторону.

– Вик! – воскликнул он радостно, но тут же в его глазах появилась отрешенность, и он отвел взгляд на растение у окна.

Лицо Ника приняло скорбный вид. Я тоже сосредоточил свой взгляд на фикусе, чтобы не смотреть на друга.

– Пятнадцать минут, – сказала медсестра в воздух и вышла.

Дверь за ней закрылась, еле слышно щелкнув замком. Повисло неловкое молчание. Мы оба не знали, с чего начать, хоть и были не чужими друг другу людьми, но весь ужас ситуации не давал нам посмотреть друг другу в глаза и хотя бы поздороваться.

– Ну как ты? – пересилил я себя.

– Лучше, – ответил он, продолжая смотреть на растение.

– А Эмма?

– Не знаю, родители перевели ее в частную больницу за городом.

– Понятно.

Снова повисло неловкое молчание.

– Твои уже приехали? – продолжил я, чувствуя, что уже настраиваюсь на общение с Ником.

– Да, они в гостинице. Мама долго плакала… – он запнулся, будто вспоминал, как она, строгая сильная женщина, сидела и не могла произнести ничего, захлебываясь слезами. И через мгновение продолжил. – А отец молчал. Видимо, слов у него и не было.

– Угум, – издалось у меня из горла. – Мама тут пирог испекла, не знаю, можно ли тебе…

– Даже представить не могу, какого ты мнения… что ты подумал… – у Ника развязался язык, минуту назад он молчал будто набрал воды в рот. – Я тысячу раз прогонял эту нашу встречу тут, и каждый раз я не мог представить, что ты скажешь.

Я достал из пакета еще теплый пирог, завернутый в фольгу, и положил на тумбу рядом с кроватью Ника, так чтобы он мог легко его достать. Я был в некотором состоянии прострации и пытался занять чем-то руки. А Ник продолжал:

– Мне так стыдно. Я не знаю, как так получилось, Вик, честно. Ты… Это так тяжело, осознавать, что ее нет. Я все время об этом думаю. Каждую проклятую секунду.

– Зачем вы их принимали? – я снова уставился на фикус и мял пакет, в котором совсем недавно был пирог.

– Это все было как в тумане… мы знали, что должны прекратить…

– Тогда какого черта вы мне ничего не сказали? – я разозлился. – Вы втроем нагло врали, что по ночам готовитесь к сраным экзаменам, оправдывая этим свое состояние, избегали общения со мной, а на самом деле вы просто были обдолбаны вхлам. Если вы знали, куда все идет, почему молчали?

– Мы думали это будет один раз… мы не могли… нам надо было еще.

– Кто их принес? – я чувствовал нарастающее жжение в груди.

– Нам дали в клубе в первый раз… потом мы втроем договорились, что я куплю у той бабы еще, так мы и подсели.

– Понятно. Кто эта баба?

– Это уже неважно.

– Нет, черт тебя дери! – мой голос сорвался на крик, и я встал, переполняемый злостью на друга. – Это важно! Из-за нее умер человек! ОНА умерла, Ник! Ты понимаешь? ТЫ ЭТО ПОНИМАЕШЬ, КРЕТИН ТУПОГОЛОВЫЙ? ЕЕ НЕТ! ОНА НЕ ВЕРНЕТСЯ, НИК! СОФИЯ УМЕРЛА! А ТЫ ПРИКРЫВАЕШЬ СУКУ, КОТОРАЯ ВАС ПОДСАДИЛА?!

Ник старался не смотреть на меня. А я весь горел от ярости, даже не заметил, как изорвал пакет, который держал в руках.

Через пару секунд после моих криков дверь палаты резко открылась, и вошла та же медсестра в очках с голубой оправой.

– Все, свидание окончено.

Апрель, 2016

I

Прошло около недели с момента визита в больницу. Ника выписали, и по настоянию родителей скоро он должен был отправиться на лечение в реабилитационную клинику в своем родном городе. Мы с ним не разговаривали и не виделись. Информацию я получал по телефону через Гуся, который ежедневно навещал его.

Погода за неделю очень изменилась: перестали дуть холодные ветра, солнце начало греть полным ходом, и весь снег превратился в грязные лужи, размеры которых увеличивались из-за начавшихся частых дождей. Деревья уже принимались наряжаться в свои весенние цветастые платья, а число птиц увеличилось с каждым днем. Словом, весна наконец-то брала бразды правления на себя.

Дни